-Очень трогательно, - усмехнулся пленник, - и что за забаву он придумал?

-Да ничего особенного. В общем, пленнику завязывают глаза и выводят на балкон. Балкон высоко, метров десять от земли. А под ним иногда такой специальный гамак натягивают. А иногда не натягивают. И пленник должен прыгнуть вниз. Если есть гамак, то его отпустят с миром. А если нет - ну извини. Помощь медицинскую, конечно, окажут, и притом самые лучшие врачи королевства. Но это не всегда спасает. Некоторые выживают, но остаются калеками на всю жизнь - что поделаешь! Не повезло.

-Ему это надо, чтобы посмотреть, кто как себя ведет? А если кто-то откажется прыгать?

-Его столкнут. Но это ни на что не повлияет, я хочу сказать, гамак не уберут и потом отпустят - если, конечно, был гамак. А смотреть интересно. Одни прыгают как замороженные, будто мертвые уже. Другие пока поднимаются по лестнице на балкон, все шепчут что-то, шевелят губами. Этих всегда сталкивать приходится, они сами не могут, хоть и пытаются. И кричат, пока падают. А некоторые о чем-то просят, умоляют. Смешные! Как будто их наказывают.

-Любопытные забавы у вашего Повелителя... И какие же выводы сделал он о человеческой природе?

-Да известно какие, - вздохнул тот, кто стоял против света, - что слаб человек перед лицом неизвестности, гораздо слабее, чем перед лицом смерти. Что не столько жить он хочет, сколько знать, орел или решка. И еще что показательно: если оказывается гамак внизу, то человек вовсе не чувствует себя счастливым. Удивительное создание - и так плохо, и этак нехорошо. Вроде бы страдал, мучился, а получается, что зря.

-Да, - сказал пленник после короткого молчания. - Вы правы. А теперь я хотел бы остаться один.

Тот, кто стоял против света, затушил недокуренную сигарету и вышел.

Вот оно, значит, как, сказал он себе. Добрый, значит, и мудрый. И наблюдательный вдобавок, - материала, небось, уже на докторскую диссертацию накопил. А может, и защитит на нас ученую степень. Ладно, какая тебе-то разница? Да нет, никакой. Значит, бедненькие кролики трясутся от ужаса неизвестности, жизнь там свою грешную вспоминают, прощаются с кем надо, все как положено, а этот жирный боров... Фи, сказал он себе, как нехорошо. Ты ведь даже не видел его. Ну и что, все равно мерзко. Не будь ребенком, одернул он себя. Да отстань ты, все равно они этого не дождутся. Так, это уже ближе, но все равно детский сад. Ты представь, как это будет. Помнишь, как ты впервые прыгал с трамплина? Помнишь, какой мокрой и скользкой была доска, и как ты боялся навернуться с нее, так и не подойдя к краю? Но это же совсем другое. Брось, это то же самое, и ты отлично это знаешь. Ну хорошо, пусть трамплин. Но я все равно хочу сначала на него посмотреть. А не боишься, что он подумает - трусишь? Нет, не боюсь. Тогда ладно. А теперь, сказал он себе, ты будешь спать. Крепко и без сновидений. Ты что, смеешься, спросил он себя. Нет. Но будь я проклят, если дам тебе раскиснуть. Ты будешь спать, иначе завтра никуда не будешь годиться. Как ты мне надоел, сказал он себе. Черта с два, сказал он, уже проваливаясь в сон.

-Итак, ты хочешь видеть Повелителя? - спросил тот, кто стоял против света.

-Ага, - ответил пленник как можно небрежнее, на всякий случай высокомерно задирая подбородок. (Прекрати, это выглядит смешно. У них еще будет возможность посмеяться над тобой).

-Сразу после обеда тебе будет предоставлена аудиенция. Повелитель обычно в это время отдыхает, но ради тебя он готов изменить своим привычкам.

-Благодарю, - поклонился пленник. Тот, кто стоял против света, не заметил иронии - или сделал вид, что не заметил.

Его вели по бесконечным коридорам и лестницам, причем казалось, что они кружат вокруг одного и того же места. Как Пух и Пятачок ходили по собственным следам, пытаясь поймать Буку, подумал он мимоходом. Переходы и лестницы были абсолютно одинаковы - мраморные дорические колонны, плюшевые ковры и гобелены с пастушками на стенах. Кое-где в углах скопилась паутина. Жаль, подумал он, что никто не сказал мне, сколько ступенек в лестнице, которая ведет на балкон. Впрочем, тем интереснее будет их сосчитать. Наконец он оказался в огромной зале, вероятно, предназначенной когда-то для балов. Хотя было видно, что балов здесь не давали давно, очень давно. Слишком запущенный вид имело это некогда роскошное помещение. Он понял, что провожатые куда-то исчезли, оставив наконец его одного. В противоположном конце залы кто-то стоял. Даже напрягая зрение, пленник с трудом различал тонувший в полумраке силуэт. Он неторопливо пошел ему навстречу. Фигура тоже приблизилась. И чем ближе они подходили друг к другу, тем сильнее пленника бросало в дрожь. Его собственные глаза смотрели на него из темноты. Больше в комнате никого не было.

Он был так потрясен, что даже не обратил внимания на провожатых, которые как ни в чем не бывало ждали его за дверью, пока он стоял, бессильно прислонившись к колонне. Просто постой здесь, отдохни, сказал он себе. Чтобы не так тошнило? усмехнулся он. Да, вот именно. Чтобы не так тошнило. Я знал все заранее, я все понял, еще когда подумал про Пуха и Пятачка. Ты просто идиот. Сейчас ты прикажешь им отпустить тебя. Ты можешь делать что угодно, неужели тебе не ясно? Повелитель - это ты. Нет, ты ни черта не знаешь. Я могу многое. Я мог заставить себя спать этой ночью. Я могу заставить себя не интересоваться идиотским вопросом, что в данный момент находится под балконом. В самом деле, давай посмотрим на это логически. Какой смысл в задаче, решение которой можно получить лишь тогда, когда оно будет представлять чисто исторический интерес? Наконец, я мог надеяться, что сумею подняться на балкон с завязанными глазами, спокойно сосчитать ступеньки и прыгнуть вниз, не задерживая уважаемую публику. Вполне возможно, что я смогу сделать это даже теперь. Единственное, чего я не могу сделать - это не прыгать с этого трижды проклятого балкона.

В этот момент в дверь мягко постучали. Тот, кто стоял против света, достал из кармана черный шелковый платок и завязал ему глаза.

-Извините, мой Повелитель, но нам пора, - сказал он.